В конце прошлого года театральная лаборатория “Fortinbras” осуществила городской арт-проект “Каляровай хадой па шэрым”. На протяжении нескольких дней в разных публичных местах Минска студенты реализовали свои индивидуальные проекты, которые стали их зачетным заданием по театральному менеджменту и маркетингу. Зачеты такого формата проводились в “Fortinbras” уже трижды (впервые в 2009 году).
О том, с чем пришлось столкнуться в ходе подготовки и реализации своих проектов, о полученном опыте и планах на будущее рассказывают студенты лаборатории.
ПОДГОТОВКА
Андрей Уразов: Подготовка этого зачета началась весной 2013 года в Дартингтоне, где Беларусский свободный театр и “Fortinbras” получили месячную резиденцию. И первое, что нам сказала Наташа Коляда, — «Вы должны удивить мир». Я тогда подумал: «Если бы я знал как, давно бы это сделал».
Настя Щербак: Да, сначала надо было поставить перед собой глобальную цель — удивить мир, а потом мы опустились на землю и начали думать, что мы реально можем сделать.
Кирилл Машэка: Свои идеи мы тогда лепили из пластилина, а потом обсуждали. У меня, например, была идея деревни Солнца, куда нужно удалиться на 5 лет и создать там беларусский продукт, бренд, который представлял бы нашу страну за рубежом. Но это, конечно, нереально при наших ресурсах.
Сергей Кваченок: Но в любом случае мы должны были поднять какую-то социальную проблему. Я помню, мы написали около 20 таких проблем — старики, налоги, инвалиды-колясочники, — то, что либо замалчивается в нашем государстве, либо забывается. А потом выбирали, кому что ближе.
Вика Биран: Но главное — надо было не просто поднять какую-то социальную проблему, но объединить все это с искусством. В процессе подготовки сначала в Дартингтоне, потом в Минске проекты естественно модифицировались или возникли совершенно новые.
Оля Воронкова: Да, условия были — «табуированные темы» и «удивить мир». И изначально, мне кажется, у всех были более смелые, провокационные идеи. В Дартингтоне было просто фантазировать. У меня, например, первоначально была идея сделать проект о молодых людях, которые уезжают из страны: если они хорошие специалисты, конечно, поедут туда, где востребованы. Зачем им здесь на энтузиазме развивать науку или лечить людей? Я хотела к посольству прийти с чемоданами с надписью, например, «Купите мои мозги!». А потом у меня началась паранойя, мы представляли, как будем убегать.
То есть постепенно мы сами снижали градус наших проектов, пытались придумать что-то полегче. Возможно, после этого зачета важный психологический барьер уже преодолен, но когда делаешь в первый раз, сложно представить, как все будет развиваться.
Сергей Кваченок: То есть подсознательно мы думали об этом, хотя в таких случаях мы не должны были этого делать.
Оля Воронкова: Просто живет в голове какой-то дракон.
РЕАЛИЗАЦИЯ
Алеся Малаховская / “Вербализация” (“Тренируемся писать вслух”)
На автобусных остановках были размещены плакаты с надписью “Я хочу, чтобы в моей стране…” и повешены маркеры. Поставленные цели: побороться со страхом публичного высказывания, открывая словам выход в материальную форму, помочь нам быстрей претворить свои мысли в жизнь.
Алеся Малаховская / “Вербализация” / photo by verasen
Алеся: Я пропустила большой этап подготовки: меня не было в Дартингтоне. Но во время одной из скайп-конференций мне сказали, что у меня есть 15 минут, чтобы придумать проект. Тогда у меня возникла идея повесить на заборе парка Челюскинцев плакат и написать начало фразы “Я хочу, чтобы в Беларуси…”. В результате это я и сделала, но немного изменила, потому что подумала, что такой плакат недолго провисит на проспекте — людное место, может пойти снег или дождь. И решили сделать на остановках.
Если честно, было очень страшно. Когда мы приехали на первую остановку, мне помогали другие ребята, начали клеить первый плакат, казалось, что сейчас подойдут люди, будут возмущаться.
Еще скотч не клеился, пришлось бежать в киоск за клеем. Но люди, на удивление, вообще стали делать вид, что нас просто нет — отходить, даже не смотреть в нашу сторону, мол, мы не с ними. Вокруг нас образовалось такое пустое пространство. Но когда мы наклеили этот плакат, подошла одна женщина, сказала, что мы молодцы, и написала — “…чтобы не голосовали за батьку”. Потом мы оставили Сергея следить за тем, что происходит, а сами поехали дальше.
Сергей: Да, люди подходили, но старались обходить или как будто случайно посмотреть, что там написано. Что-то написал один человек, школьники какие-то пошутили. И где-то через час подошел мужчина, посмотрел, что написано, потом сорвал плакат, смял и кинул в мусорку.
Алеся Малаховская / “Вербализация” / photo by verasen
Алеся: На следующей остановке было уже по-другому. Когда мы клеили, к нам подходили люди, интересовались, начинали жаловаться. Мы говорили: так напишите, а они: нет, зачем, все равно ничего не изменит. Но вскоре появились надписи — “Я хочу, чтобы люди не боялись говорить то, что думают”, “Чтобы людей не преследовали за иные взгляды”. Даже — “Хочу, чтоб песня звучала, я хочу любви”. Этот плакат провисел уже дольше.
Андрей: Мне кажется, что появление надписей про любовь показывает, что есть все-таки среди нас свободные люди.
Алеся: Но надписей все равно было мало. Когда я подъехала через 5 часов, там было всего пару надписей, а вечером плаката уже не было. Дольше всех провисел плакат возле Дома кино, хотя изначально к этому месту некоторые относились скептично, мол, здесь мало людей. Но, наверное, именно поэтому плакат висел до ночи точно. Там люди написали несколько позитивных надписей: “Хочу, чтобы было больше добрых людей”, “Чтобы было тепло”, “Дайте водки”, “Хочу секса”, “Хочу зарабатывать больше денег” и др. Но вечером, когда я подошла, уже появились нецензурные надписи.
Я специально выбрала разные места — очень многолюдные и более глухие, чтобы посмотреть, как люди себя будут вести. И оказалось, что Дом кино — самое активное место.
Если говорить о результатах, я ожидала, что будут писать больше. Была неприятно шокирована, что люди боятся подойти и что-то (необязательно критическое) написать. Я специально выбрала такой желтый солнечный цвет, все было красочное. Но люди отворачивались — я ни при чем.
Сергей: Но получается, что у наших людей ассоциация с плакатом только политическая.
Алеся Малаховская / “Вербализация” / photo by verasen
Настя Щербак / “Детки в клетке” (“Создай свою антикарту”)
Эта акция проводилась в сопровождении фотографа, который следовал по заранее выбранному маршруту за мамой и ребенком. Фотографировались места, где проход с коляской затруднен либо общественное место не приспособлено для детей. После снимка место получало знак-наклейку “Детки в клетке”. Снимки делались в местах, где отсутствует пандус (магазин, переход на улице), там, где присутствуют дети с родителями, но отсутствуют удобства для детей (почта, детская поликлиника, кафе), также в транспорте (метро, троллейбус со ступеньками).
Настя Щербак / “Детки в клетке” / photo by verasen
Настя: У меня на первоначальном этапе также были другие проекты. Один, например, был связан с тем, как мы воспринимаем информацию. Потому что сегодня, на мой взгляд, информационное пространство вокруг нас сильно переполнено, в том числе всяким мусором. Но люди даже не задумываются о том, что они смотрят и слушают. В результате я остановилась на другой идее, близкой мне персонально. Она связана со сложностями, с которыми сталкиваются в повседневной жизни родители с маленькими детьми. Мне кажется, этот проект у меня стал зарождаться еще до того, как Наташа объявила о задании. Например, в Амстердаме на гастролях я была со своим маленьким сыном и была тогда поражена, насколько там во всех публичных местах все обустроено, в том числе для детей.
На мой взгляд, это очень важный момент для общества. У нас же все так устроено, что ребенок — это как бы недочеловек, что он им станет, только когда вырастет. Вся окружающая среда не приспособлена для маленьких людей, которые уже люди. В каждое мгновение своей жизни человек уже является частью общества. У нас же пока маленький ребенок мешает, а женщины после того, как родили, садятся в песочницу, а если куда-то выезжают, то оставляют ребенка на своих родителей и тогда уже отдыхают.
Но ведь хочется отдыхать и постигать этот мир вместе с ребенком!
Настя Щербак / “Детки в клетке” / photo by verasen
В Амстердаме я тогда увидела, что очень просто организовать для детей место в том же кафе: маленький угол, где есть элементарный набор игрушек или раскраска с карандашами. И это не дорого. Да, у нас есть пара кафе с детской комнатой. Но я не хочу оставлять ребенка с кем-то, я хочу, чтобы он был рядом со мной. Потом, когда мы были в Эдинбурге на гастролях, Стефан прищемил палец, и нам пришлось ехать в госпиталь. Я с ужасом думала, что вот, у ребенка такой стресс, а сейчас он еще увидит людей в халатах. Но когда мы приехали, я даже сразу не поняла, что мы пересекли порог госпиталя: там везде висели детские картины, стояли столики и стулья для детей. И это взрослые должны искать себе место в этом пространстве. Игрушки, раскраски. Мой ребенок сказал: «Мне вот эту полицейскую машину, и тогда я дам вам перебинтовать мой палец». Он не хотел оттуда уходить. Когда врач подошла, первое, что она сделала, достала мыльные пузыри, и пока мой ребенок их здоровой рукой лопал эти пузыри, она задавала мне вопросы.
Ну что может быть проще? Это не очень затратно, к этому нужно просто приложить усилия.
Когда мы вернулись в Минск, и я приехала уже к нам в поликлинику на перевязку, меня не пустили в перевязочный кабинет. И мой ребенок плакал, потому что эта вот женщина с наполовину закрытым повязкой лицом говорит, что матери здесь не место. Такой контраст. Не говоря уже о том, что никаких игрушек: дети не должны играть друг с другом, иначе заразятся. Почему за границей они не заражаются?
И это моя реальность. Моя фотоакция, думаю, это только первый шаг. Мне бы хотелось развивать этот проект, например, в интернете. Я знаю, что это очень легко можно изменить, и я знаю, как это сделать.
Настя Щербак / “Детки в клетке” / photo by verasen
Кирилл Константинов / “Кто этот человек” (“Обнажи улицы города!”)
На картонных силуэтах человеческого бюста участники написали краткую, но важную (ключевую) информацию о персонах, в честь кого названа улица. Силуэты были выставлены на оживленных местах этих улиц.
Кирилл Константинов / “Кто этот человек” / photo by Denis
Кирилл: Этот проект я планировал сделать еще год назад. Мы тогда с подругой обратились в Мингорисполком за разрешением сделать большую акцию в сквере имени Дзержинского, посвященную 125-летию Марка Шагала. Но нам отказали, мол, вся программа уже расписана и мы обратились слишком поздно. Правда, предложили раскидать наши проекты по другим площадкам, где еще есть места, но это будет от имени Мингорисполкома. Мы отказались, потому что нашей целью был именно сквер Дзержинского, который мы хотели переименовать в сквер Шагала. То есть провести там ряд мероприятий, чтобы у людей это место стало ассоциироваться именно с Шагалом.
Например, если бы в сквере делать каждую неделю по выходным детский пленер, посвященный Шагалу, то через какое-то время, может, через год, люди будут думать о нем как о сквере Шагала.
А город меня всегда интересовал, я всегда обращал внимание на названия улиц, остановок. Это создает атмосферу города. А у нас везде война, беда; понятно, что это исторически сложилось и много героев среди этих людей. Но война уже закончилась и не одной войной мы жили и живем. Да, это хороший способ управления людьми, потому что везде война, памятники и бюсты участников ВОВ, это постоянно держит людей в страхе − над нами висит угроза, надо от кого-то постоянно защищаться. И мы себя с этим идентифицируем.
Названия улиц — это город, в котором мы живем, это наша идентификация. И получается, сейчас мы идентифицируем себя с войной: угрозой, людьми, которые массово убивали.
Так я решил “пробежаться” по городу, чтобы обратить внимание людей на место, где они живут. По статистике, например, у нас из 350 именных улиц 270 связаны либо с ВОВ, либо с Первой мировой войной, либо с людьми, которые занимались репрессиями, в том числе использовали химическое оружие. Я выбрал наиболее ярых “борцов” − Кирова, Дзержинского, Свердлова, Гикало, Володарского, например, − всего у меня получилось 12 улиц.
Кирилл Константинов / “Кто этот человек” / photo by Denis
Юра: Я всего лишь принимал участие, помогал другим. Потому что то, что я предлагал, было слишком радикальным и провокационным. Проект Кирилла, на мой взгляд, получился самым драйвовым. Нервы, конечно, щекотало. Но, как говорится, волков бояться… Мне кажется, основная цель всего проекта – чтобы ребята нашли в себе силы пойти на улицы и сделать то, что хотят. А не сидеть дома и говорить: меня это не касается, я как-нибудь приспособлюсь и буду жить дальше. Всегда есть выбор.
И я рад, что нахожусь в компании людей, которые выбирают что-то делать.
Кирилл: Если оценивать то, что получилось, то я остался недоволен. Мне хотелось больше пообщаться с людьми, посмотреть на их реакцию, раздать больше флаеров. Но по разным причинам этого не получилось сделать. Например, мы приехали на улицу Дмитрова и возле колонны музыкальной школы поставили макет. Подошел молодой парень, прочитал, пошел дальше, завернул за угол и через некоторые время возвращается уже с милиционером. Мы, конечно, сразу свернулись и поехали на другую точку. По-другому, правда, получилось на Гикало. Там мы остановились возле университета, ко мне подходили люди — студенты, преподаватели, – расспрашивали, я раздавал флаера, рассказывал, кто такой Гикало и почему мы это делаем.
Но я планирую и дальше этим заниматься, делать пусть негромкие акции, но которые будут обращать внимание людей на эту проблему. Например, проводить какие-то мероприятия, которые бы потом ассоциировались с названиями улиц, потому что это и создает атмосферу города.
И мне бы хотелось донести, что город просто поменяется, если хотя бы десять улиц изменят свое название.
Кирилл Константинов / “Кто этот человек” / photo by Denis
Андрей Уразов / “Палотны” (“Захапi свой прастор прыгажосцю”)
На предварительно выбранных местах были повешены два холста с нарисованными на них картинами.
Андрей: Когда еще Кирилл хотел делать свой проект о Шагале, одним из пунктов была роспись стен картинами Шагала. Мне тогда понравилась эта идея, я тогда нашел одну пустую стену, на которой очень хотелось это сделать. Потом у Кирилла это не получилось, но идея забить эту пустую стену у меня осталась. В Дартингтон я привез эту идею, сказал, что хочу сделать город красивее и прекраснее. Но мне сказали, что этим никого не удивишь.
Проект действительно был не социальный, я просто хотел сделать красоту.
Потом у меня были другие идеи. Одна была связана с армией, потому что мне не нравится армия, считаю ее бессмысленной. Я тогда придумал разные перформансы, один назывался “Дармовая капуста” — о том, что люди в армии ничего не делают, а только задарма едят капусту. Это все основано на реальных историях моих друзей, которые рассказывали, что действительно ничего там не делали: три раза в неделю собрал-разобрал Калашникова — и всё, сплошное отупение. Но потом мне эта идея тоже разонравилась, и я вернулся к проекту разрисовать стены.
Обратился сначала в администрацию, принес им эскизы, им понравилось, но говорят: весной. А мне надо сейчас, поэтому я решил, если не получается разрисовать, повешу холсты. И мало того что мы захватывали пространство города, я захватил тогда еще вентиляционную шахту в одном из жилых домов спального района. Она никому не принадлежала, и мы из нее сделали мастерскую. Работали там две недели. Мне помогали две художницы. Говорили мне, что холст 3 на 4 можно сделать только составными, иначе перегнется, провиснет. Но я не отказывался, шел до конца. В результате получилось два огромных холста, и ночью мы их повесили.
Андрей Уразов / “Палотны” / photo by verasen
Это был катарсис! Идет человек в четыре часа ночи, он устал, проходит мимо нашей точки, и я скидываю холст, а Сергей внизу уже крепит. А этот человек идет дальше и даже не подозревает о том, что происходит за его спиной.
Я это место долго продумывал, просчитал все риски. Просто высиживал это место: смотрел, как работают камеры, как просматриваются окна домов. И холст провисел два дня, мне кажется, его увидели тысячи: в пробках застревали прямо напротив этой штуки. После этого мы сразу поехали на следующую точку — на Толбухина. Правда, на следующий день холст оказался сорван с двух петель, и мы его сняли. Но я повесил этот холст на колонны, когда мы делали “Самопроявку”, и никто ничего не сказал.
В будущем я хочу продолжить дальше делать подобные вещи, осталось много эскизов, наработок. Ну и если удастся решить с той стеной, то весной разрисуем и ее. И тот холст, который выжил, я повешу. Пока никому не скажу, где.
Андрей Уразов / “Палотны” / photo by verasen
Ольга Воронкова / “Самопроявка” (“Какой я среди других?”)
Хэппенинг. На оживленной улице поставили два холста, рядом положили краски, воду, кисти. Задачей было спровоцировать прохожих подойти и нарисовать себя. Взаимодействуем или прячемся, насколько мы видны в общей массе и видны ли — главная цель исследования и мотив всего процесса.
Оля: Сначала я хотела провести эту акцию на остановке, например, на Каменной горке, где я живу. Но Андрей предложил это место возле площади Победы. Люди, конечно, реагировали по-разному: были те, кто проходили равнодушно мимо, но и те, которые живо интересовались. Проект длился несколько часов. Я сначала хотела оставить картины на улице, думала, что если пойдет снег или дождь, то картина начнет смываться. Это как знак того, что мы как жители ни на что не влияем. Но потом решили забрать, тем более что ни дождя, ни снега не было. После того, как мы поставили холсты, наши художницы нарисовали зазывающие портреты. В финале они также заполнили пустые пятна и соединили это все в один холст.
Ольга Воронкова / “Самопроявка” / photo by verasen
Андрей: Но один человек подошел и начал рисовать сразу, вместе с нашими художницами.
Вика: Один парень шел и сказал, что я не умею рисовать, но очень хочу. Подошел и просто поставил точку — это я.
Оля: Я не могу сказать, что полностью довольна проектом: это немного не то, что хотелось вначале. Но был интересный эффект: удалось создать праздничную атмосферу.
Ольга Воронкова / “Самопроявка” / photo by verasen
Сергей Кваченок / “Квадратный метр” (“Расшыбіся аб бетон, зарабляя на кардон”)
В одном из мест города был выстроен небольшой квартал из картонных коробок с надписью: “Расшыбіся аб бетон, зарабляя на кардон”.
Сергей: Мой проект связан с жилищным вопросом.
Потому что это факт: как аренда жилья в Минске, так и его покупка для большинства горожан просто недоступны. Кредиты по 38–45 % — это же нереально!
Сначала я нигде не мог найти коробки, потому что 1 метр в высоту и 2 метра в основании у нас не делают или это очень дорого. Поэтому мы заказали листы 2 на 2 метра, сложили коробки, художницы раскрасили. Изначально планировал поставить свой город напротив строящегося квартала Маяк Минска, но потом решил ставить в Уручье.
Сергей Кваченок / “Квадратный метр” / photo by Vika Biran
И мы с Андреем в пять утра принесли эти коробки, специально к первому автобусу, чтобы побольше людей их увидели. Они достаточно долго простояли, часов до трех дня, чего я не ожидал. Уверен, что много людей их видело, многие, конечно, проходили, как будто ничего нет, кто-то останавливался и смотрел. Мне рассказывали, что какая-то женщина сказала, мол, зачем мне расшибаться, у меня хорошая квартира. Но кто-то – «Да, у меня нет возможности купить жилье». Реакция была, потому что для многих это близко.
Сергей Кваченок / “Квадратный метр” / photo by Vika Biran
Вика Биран / “Сотачка, святкуйма!” (“Калядны астрог цi Калядны пiрог?”)
Участники сели в автобус № 100 и поздравляли пассажиров с рождественскими праздниками при помощи беларусских народных песен, конфет и писем с литературным и документальным материалом, в которых упоминалось, что многие лишены возможности встречать праздники со своей семьей из-за того, что они открыто высказывали свою гражданскую позицию и сейчас сидят за это в тюрьме.
Оля: У Вики в проекте было смешно: стоит мужчина, и ты ему практически в ухо поёшь, ор стоит, а он — смотрит сквозь тебя.
Вика: После всех отвергнутых идей я вдруг поняла, что хочется просто праздника. Хотелось нарушить шаблон: если тебе что-то дают, надо этого опасаться или за это что-то хотят.
Нет, просто концентрированная доброта: вот тебе конфета, вот тебе открытка, слушай песни, и ничего мы от тебя не хотим, поезжай в своей “сотке” и голосуй за кого хочешь.
Да, напиши открытку, но это не сложно. Вот тебе марочка, адрес уже написан. Мы хотели проехать весь маршрут, но не получилось, потому что вечером был спектакль. Люди в основном реагировали, как сказала Оля, как будто нас нет. Но были те, кто улыбались и радовались. Была еще одна категория, которым не нравилось: они с каменными лицами возвращали открытки и конфеты.
Вика Биран / “Сотачка, святкуйма!” / photo py Katya Fler
Сергей: Кто-то возвращал только открытку, а конфету оставлял себе.
Андрей: Да, был и негатив. Но мне кажется, людей, которые улыбнулись и сказали, что это было круто, было больше. Ехала женщина с семьей, я всем детям дал по конфете, ей – открытки. И она: «Дети, как нам повезло. Как это мило и прекрасно! Откуда вы? Какое счастье, что мы попали в эту “сотку”». Был один настоящий пролетарий с завода, у которого начиналась «рождественские каникулы». Он так и сказал, что да, немножко бухнул. И он начал учить нас танцевать, поехал с нами в следующей “сотке”. В результате простоял всю дорогу.
Вика: Я довольна тем, что получилось. Даже если не касаться самого проекта. Это было наше крайнее задание, мы были очень уставшие, вечером премьера спектакля. Я понимаю, что все отключились,
но вдруг мы все активировались, собрались и все вместе это сделали, даже Оля беременная приехала.
Вика Биран / “Сотачка, святкуйма!” / photo py Katya Fler
Вика Биран / “Сотачка, святкуйма!” / photo py Katya Fler
ПОСЛЕСЛОВИЕ: ТЕСТ НА ГОРОД
Сергей: Для меня большой плюс в том, что мы все смогли осуществить свои проекты. Потому что я думал, что сразу и Олину “Самопроявку”, и мой «город» уберут. Но что меня расстроило, что мой квартал развалился. Не очень красиво получилось: коробки просто валялись на земле.
Кирилл: Меня расстроило безразличие людей. Я знал об этом, но наши акции еще раз об этом напомнили. Но меня удивило, что студенты на улице Гикало подходили, интересовались, спрашивали. Я потом подумал, как бы повел себя сам, и, если честно, да, заметил бы, но вряд ли подошел бы. Я обычно сканирую то, что вижу в городе, запоминаю, потом думаю об этом, но редко включаюсь в ситуацию. Лучше в интернете потом посмотрю.
Это говорит о том, что мы сами в себе, у нас коммуникация вымирает, то ли она не нужна, то ли боятся… или не слишком хороши наши проекты.
Оля: Для меня безразличие не было открытием. Было очевидно деление реакций на три группы: безразличные, негативные и позитивные. Когда же сталкиваешься с безразличием, это почему-то смешно: напоминает фильм о привидениях, когда человек умирает и становится привидением, но еще не понимает этого. Он что-то делает, привлекает внимание, а его никто не видит.
Вика: Я уже дважды сдавала этот зачет. И если сравнивать свой персональный опыт, я вижу движение вперед. Если в тот раз у меня даже не возникло идеи вывести все действие на улицу, то сейчас я понимала, что другого места просто нет. И когда мы будем делать проекты в следующий раз, я буду заниматься чем-то более агрессивным.
Потому что хочешь или нет, но делать в пустоту не хочется.
Да, были комментарии на фэйсбук, но для этого в принципе ничего делать не надо. А хочется непосредственной реакции.
Кирилл: Но был фидбек. “Наша Нива” делала с заключенными материал, и они принесли от одного из них письмо. Это был один из адресатов в проекте Вики, и он получил массу открыток, даже не знает от кого. Это письмо выложили на сайте. Мне кажется, это больше чем реакция.
Настя: Наши проекты, мне кажется, хорошо показали то, что у нас многие люди запуганы. Люди боятся делать даже то, что, казалось бы, можно, – а вдруг?
Андрей: Я бы сказал, большинство не запугано, но пассивно.
Настя: Но для нас это стало очень хорошим опытом, и думаю, многие из нас продолжат делать что-то подобное.
© ziernie-performa.net
.
